Славик сидел дома и читал статью в газете. Статья называлась «Кто остановит
педофила?».
В дверь позвонили. «Чуриков припёрся», подумал Славик и устало пошел открывать.
- Дарова, Алексеич!
- И тебе того же, коль не шутишь. Ну, проходи, - Славик сделал широкий жест. -
Слышь, Виталь! А ты можешь остановить педофила?
Виталик запнулся об ковёр, на котором и растянулся во весь рост.
- Да-а-а… - откаментился Славик. – По ходу, ты самого себя остановить не в
состоянии. Узнаю отличника строевой подготовки!
Славик имел в виду случай, когда рядовой Чуриков во время занятий на плацу выпал
из марширующей шеренги и отдавил ногу сержанту, да так, что от берца отвалилась
подошва, а самого пострадавшего госпитализировали с диагнозом «тройной перелом
щиколотки».
- Алексеич, чё щаз спросил? – Виталик не без труда встал на ноги и отряхнулся.
- Спросил про педофила, глухомань инженерно-строительная.
- А для какого, прости, хера ты меня спросил про педофила?
- Да так. Хотел узнать твою точку зрения, - Славик порывисто скомкал газету и
швырнул ее об стенку. – Потому что Ульянка считает, что у меня должна быть точка
зрения по поводу педофилов. А я, хоть убейся, не могу эту точку зрения
придумать.
Суть Виталику стала отчасти ясна.
- А-а-а-а… - пробормотал он. – Я тебе говорил – не связывайся с бабой. Она тебя
испортит. Раньше ты никогда не думал о педофилах.
- Теперь вот только о них и думаю, - с горечью отозвался Славик. – Понимаешь, у
нее на эту тему пунктик. Сплошные педофилы на уме. Ладно, хватит о грустном,
давай о хреновом. Садись, блин, слушай новости, - Виталик, не отводя от друга
тревожного взгляда, задницей пеленговал кресло. – В общем, через десять дней у
нас свадьба.
Задница Виталика и кресло разминулись на десять сантиметров.
- Жжош, Борисыч, - восхитился Славик. – Второй раз за полторы минуты – это
симтоматично. Ну, чего ты на меня пялишься?
- Да вот, - мрачно ответил Виталик с пола. – Думаю, что таким козлам, как ты, на
свадьбу дарят. Ты хоть мог меня предупредить?
- Не мог, - отрезал Славик. – Язык не повернулся.
Виталик осторожно пересел в кресло.
- Вы чё – уже и заявление подали?
- Да! Причем я даже не заметил, как. Я вообще был против.
(С Ульянкой Славик познакомился пару месяцев назад на выставке кошек. Виталик не
смог от него добиться, чего он забыл на выставке кошек, но, так или иначе, с
выставки Славик вышел уже вместе с Ульянкой. Девушка была не то чтобы красавица,
но лицо ее даже ночью светилось светом какой-то шизофренической
одухотворенности. Невероятно активная, она вмешивалась во все проблемы общества,
до которых могла дотянуться, отчего обществу становилось всё хуже и хуже. Кроме
того, Ульянкина активность в постели практически не проявлялась. В позе «а ля
креветка» она легко могла рассуждать о роли феминизма в динамике развития
менеджмента и управления).
- Да и у меня с ней почему-то ни хрена не получается, - как-то по секрету
сообщил Славик Виталику. – Это всё из-за ее имени. Ульянка – почти Ульянов, а
Ульянов – это Ленин, и, если закрыть глаза, постоянно мерещится, что трахаешь
лысого мужика с куцей бородкой.
- А зачем ты себе такое представляешь, подлый извращенец? – задавленный этой
многотонной ассоциативной цепью, спросил Виталик.
- Я ничего не могу с собой поделать, - отвечал тогда Славик.

- …но на кой надо было переться с ней в ЗАГС??? – упорно не втыкал Виталик.
- Думаешь, она мне сказала, что в ЗАГС? Приперлась с утрева пораньше, я ваще еще
не вспомнил, кто я и что я, и говорит: пошли, говорит, у нас дело важное. Ну, я
всунул себя в штаны, зубила начистил – и поехали. Приезжаем – смотрю: ЗАГС
«Грибоедовский». Ну всё, думаю, это писец. Но был еще не писец. Писец был, когда
мы кольца покупали.
- Ты еще и кольца купил?! Алексеич, я не верю своему среднему уху! Ты – и
кольца! Слушай, а еще вы что купили? Перечень – в студию!
Славик принялся загибать пальцы.
- Костюм мне. Платье – ей. Фату – мне… Тьфу, опять ей! Ожерелье, серьги и
браслет на ногу – ей. Туфли – ей. Лимузин…
- …вам, - подсказал Виталик.
- Ей!!! Потому что меня туда положат только мертвым! Одни мои знакомые ехали в
лимузине фоткаться на Поклонную гору, свидетельницу укачало, и она долго блевала
на пиджак жениху. Тот не придумал ничего лучше, как выскочить из тачки на полном
ходу, и улетел прямо в Москвареку. Такой свадьбы я не хочу.
- А какую ты хочешь? – озадаченно спросил Виталик.
- Никакую! И, главное, свадьба – это только начало концлагеря. Я могу себе
представить, что со мной будет дальше, если уже сегодня я должен иметь точку
зрения по педофилам и ездить в детские дома с благотворительными акциями…
- Да ты чё?!
- Член в очо!!! Ульянка так с детьми отжигала – там все перекрестились, когда мы
уехали. Ей это, типа, надо было, чтобы статью в инет накатать: «Брошенные дети –
похеренное будущее».
- А не брошенные дети – это похеренное пиво. Погодь, а вы, случайно, детей
заводить не собираетесь?
Славик от души врезал шкафу с ноги.
- Ульянка уже почти беременна, по крайней мере, так она говорит. Вот и верь
после этого в презервативы и прочие гондоны! Это еще, учти, что я ни разу не
кончил. Да-да, нечего ухмыляться, как бычья залупа! У тебя бы вообще ничего не
встало, если б всё пиво из твоего холодильника спустили в мусоропровод.

Виталик уже и не знал, чем утешить лучшего друга. Вот это залет покруче, чем
когда в армии Славик, надраивая очки отсюда и до ужина, надумал размять мускулы,
помахивая грязной тряпкой, и ненароком намотал ее на голову бесшумно подошедшему
сзади прапору.
- Блин, Вячеслав, я весь сочувствие, - сказал Виталик. – Жена… дети… семья…
Может, это не так плохо?
Славик скроил гнусную рожу.
- Жена, дети, семья, - передразнил он Виталика. – Пиво не пей, водку не жри,
р[censored]ка табуреткой не …изди! На хер мне сдалась такая семья?!!! Дитё непонятного
пола, воспитанное по последней моде управленческого феминизма, за дверью
толпятся педофилы, опущенные моей ненаглядной женушкой, а если я не расхерачу
всю эту толпу голыми руками, как Брюс Виллис, значит, я – трус, чмо и слабак!
- Не, Алексеич, ну че ты на себя наговариваешь? Никакой ты не слабак! Помнишь,
как мы пацанов на прошлый новый год отметелили?...
- Помнишь. Только тех пацанов, если сам помнишь, было всего двое, один в жопу
бухой, да и вообще в милиции мне сказали, что они учатся в третьем классе. Чего
мы с тобой после ящика пива как-то и не заметили. Кстати, не говори об этом
Ульянке – она меня сходу в педофилы назначит.
Виталика озарила гениальная идея.
- Так, может, наоборот – лучше сказать?! Неужели она захочет выйти замуж за
такого педофила, как ты… - поймав на себе тяжелый взгляд Славика, Виталик быстро
поправился: - …в смысле, вдруг ты будешь дубасить вашего будущего р[censored]ка?
- Этим ее как раз не запугаешь, - Славик понуро уставился в пол. – Ульянка меня
заранее предупредила, что мужик, поднявший руку на р[censored]ка, ничего хорошего не
заслуживает, кроме как сковородкой по причинному месту. А за ней не заржавеет.
Прошу как человека – не дари нам на свадьбу набор сковородок. Хотя, на свадьбу
ты вообще не приглашен.
- С [censored]ль тогда я буду вам что-то дарить? – разобиделся Виталик. – А кто
приглашен-то?
- Всё очень скромно. Я, Ульянка, ее мама и штук двадцать – тридцать пять
Ульянкиных подружек. Она сказала, что мужиков на ее свадьбе не будет.
- Интересно, а тебя она кем считает?
Славик ответить не успел – в дверь опять позвонили.

- Привет, ребята, - бросила Ульянка, влетая в комнату.
За те несколько раз, что Виталик видел Ульянку, ему так и не удалось к ней
привыкнуть. Ульянка всегда двигалась стремительно, напоминая ракету, пущенную
летчиком-истребителем Осиповичем в корейский «Боинг» - воет рассекаемый воздух,
сардонически хохочет Осипович, а ракета несется и прикидывает: куда бы
звездануть поудачнее, чтобы получился полнейший металлолом.
- Та-а-а-к, - процедила Ульянка, подбирая с пола измятую газету. – Чего это вы
тут газетами кидаетесь? – она расправила оскверненное СМИ и обнаружила, что
наиболее циничному надругательству подверглась статья «Кто остановит педофила?».
Вячеслав! – бурящий взгляд Ульянки впился в счастливого жениха. – Я не поняла –
это ЧТО значит?
В воздухе запахло озоном. Славик мгновенно увял, как хрупкая фиалка под палящим
солнцем пустыни Калахари.
- Еще раз спрашиваю!!! – Ульянка озверевала на глазах. Виталик понял, что
вмешаться надо до начала кровопролития.
- Ой, да это мы просто статью обсуждали, - принял он огонь на себя. – Очень
правильная статья, мы так близко к сердцу всё приняли, что даже и не заметили…
как она помялась. Чесслово.
Про себя Виталик молил всех известных ему по именам богов, чтобы Ульянка не
учинила подробный допрос о смысле прочитанного – про педофилов он знал только
то, что они не совсем педагоги. Но без деталей.
- Да-а-а-а? – Ульянка окинула Виталика недоверчивым взглядом. На Виталике была
токсично-зеленая тенниска с надписью «ЙА – КИЛЬКО!». С человеком, который
позиционирует себя таким образом, вряд ли имеет смысл о чем-либо разговаривать,
но почему бы и нет?
- Так вы, Виталий, согласны с точкой зрения автора статьи? – строго спросила
Ульянка.
- Стопудняк, - закивал Виталик. – Вот прям как будто я сам эту статью наху…
написал, то есть.
- Я в этом сомневаюсь, - в голосе Ульянки прозвучало довольно-таки неприкрытое
презрение. – Хотя… Если бы вы посещали семинары по проблемам детства, которые
ведет Яна Козлынина… Главное - педофилов нельзя подпускать к детям ближе, чем на
километр…
- Не, это слишком близко, - Виталик категорично пристукнул кулаком по
журнальному столику – с нижнего яруса выкатилась пустая банка «Туборга». К
счастью, Ульянка ее не заметила, а то техасская резня бензопилой показалась бы
ребятам «Пионерской зорькой». – Их вообще, на десять километров только можно
подпускать! Детишки щаз такие пошли – всех педофилов перепортят, а что же тогда
будет с прогрессивным феминизмом в обществе?
Ульянка задумалась – однозначного ответа на этот вопрос у нее не было, а на
семинарах Яны Козлыниной такая тема не поднималась. К тому же, в последней
реплике явно имелась какая-то странная нестыковка, но сейчас Ульянка не могла ее
идентифицировать, потому что из-за этого «прогрессивного феминизма» у нее в
мозгах всё сладостно перемешалось.
- Ладно… - сказала Ульянка. – Потом пообщаемся… может быть. Так, Вячеслав, я,
собственно, зачем пришла… Тебе надо заказать зал в ресторане, о чем я уже
говорила, но ты, разумеется, забыл. Будь любезен всё сделать к завтрашнему дню,
потому что я должна заранее предупредить всех девушек, ясно?
- …ндэ-э-э-э…
- Надеюсь, что ясно! Всё, я пошла, приеду вечером, - она чмокнула Славика в
посеревшую от стресса щеку, - хочу подарить тебе море удовольствия. Я разрешу
тебе прочитать вслух мою новую работу – «Что должен знать мужчина о внематочной
беременности». До встречи, радость моя, закрой за мной дверь.

- Дружище, ты меня спас, - с чувством сказал Славик, выпроводив возлюбленную. –
Если бы она продолжала на меня наезжать… я бы ей надрал задницу с летальным
исходом.
- А, по-моему, она бы тебе просто проломила голову с летальным исходом, - прямо
заявил Виталик. – Между прочем, я тоже страху натерпелся. Вот бы я ляпнул что-то
не то про этих педофилов…
- Ты и ляпнул. Просто Ульянка так быстро во всё врубается, что половину сразу
забывает. К твоему сведению: педофилы – это не те, которых портят детишки, а
которые, как раз, сами портят детишек.[censored]довитый океан… - Славик прихватил с
пола «Туборг» и отправил его в окно. – Кто тебя просил долбить по столу? Чуть не
попалились…
Виталик пожал плечами.
- Я в шокинге, Алексеич. Не жизнь, а минное поле какое-то… Одного не понимаю –
зачем ей вообще понадобился муж?
- Ей охота сделать р[censored]ка, - буркнул Славик. – А я – единственное чудило,
которое удалось подцепить. Но мне это уже до мокрой и расширенной звезды. Я
пропащий человек, и я хочу жрать. Но жрать нечего, потому что вчера эта
благоматьеётворительница кормила моими сардельками бездомную соседскую кошку. А
я утром урвал по репе от соседей - их Манька обожралась, и у нее раздулось
брюхо. А карбонат схавали два бездомных ризеншнауцера и бездомный бультерьер из
первого подъезда.
Славик горестно завыл на люстру, и Виталик поспешно заткнул уши.
- Ха! Чего я вспомнил! – вой оборвался. – У меня есть два пакетика «Боллтона»,
заначил на черный день, - Славик возбужденно потер ладони. – Вот их сейчас и
нажрусь. И помру молодым, но это намного лучше, чем свадьба с Ульянкой.

Вскоре на журнальном столике стояла огромная чашка и чайник с кипятком. Славик
вскрыл пакетики с лапшой, высыпал содержимое в чашку и добавил кипятка.
- Должно разбухнуть, - сообщил он, перечитывая рецепт на пакетике.
Виталик осторожно заглянул в чашку, и желудок его подал громкий сигнал «Мэй
Дэй».
- Алексеич, я не уверен, что тебе следует это есть.
- А вас, Витальборисыч, никто не спрашивает, в чем вы там уверены. Поживи с моё
на гестаповской диете – еще и не такое слопаешь. – Славик долил кипяточка. – Уже
бухнет, гнида.
- Как-то мы с ребятами в пионерлагере вожатым дохлую крысу в костер подкинули… -
Виталик принюхался.
Славик посмотрел на него волком.
- Борисыч, мне нет дела до того, какие моральные уроды ошивались в вашем
пионерлагере. Педофилов на вас не было, а очень жалко, кстати.
Лапша зловеще приподнялась над краями чашки, ядовитые испарения въедались в
потолок. Славик облизнулся.
- Ну, поехали, - он взял ложку и запустил ее в «Боллтон». Тот отозвался
протестующим змеиным шипением. Виталик на всякий случай отодвинулся подальше
вместе с креслом. – Ёп, вкуснотища. До карбоната, конечно, не дотягивает, но…
- Слав, оно опять бухнет, - предупредил Виталик. – Если так пойдет дальше, тебе
придется жрать прямо со стола.
- А мы ее кипяточком, - Славик вбухал в чашку третью дозу и снова вооружился
ложкой.
Лапша неуклонно возрастала. Ее как будто бы не становилось меньше.
- Был такой писатель – Беляев, - сказал Виталик, наблюдая, как Славик алчно
поглощает «Боллтон». – У него книжка, типа, «Вечное тесто» называется. Там один
крендель удумал избавить человечество от голодухи и изобрел особую херню,
которую можно было хавать, а в тепле она заново нарождалась.
- И чего? – спросил Славик с набитым ртом.
- Ну, сначала-то ее крестьяне в хижинах держали, там тепло было, у печек. Но
потом наступило лето, и тепло стало, приколись, Алексеич, вообще везде. Весь мир
оказался обложен этой хренью намертво. Тогда нашли этого кренделя и долго его
[censored]асили, чтобы он что-нибудь с этим сделал…
- Ты к чему мне это сейчас рассказываешь? – Славик еще разок удобрил «Боллтон»
из чайника.
- Да к тому, что писатель Беляев ни хера не предвидел будущее. Ему надо было
написать книжку «Вечная лапша»…
- Угу. На твоих ушах. Пошел на средний палец, Виталь! Ух, хорошо-то как! Спорим,
в твоем любимом колбасном кафе такого не подадут?
- Ну да, конечно. Там тебя отравят как-нибудь более гуманно. Господи, можно, я
окно пошире открою? Я сегодня забыл свой противогаз…
- Тебе легко тут испражняться в тупоумии! Ты-то пришел домой, загрузил в себя
кильки пару кило, «Докторской молочной» догнался – и с пивом на диван. А мне
сегодня читать Ульянкин новый креатив про бременскую маточность, и я не желаю
делать это на пустой желудок. О-о-о, оргазм!... – Славик подобрал пакетик и еще
раз прочел аннотацию. – Тут написано, что должно быть мясо… Как бы мне до него
добраться?
- На твоем месте я бы поскорее добрался до того мяса, которое продало тебе эту
гадость, - посоветовал Виталик. – Алексеич, я не думал дожить до того, чтобы
увидеть, как ты столовыми ложками жрешь опарышей…
- Чуриков, в последний раз предупреждаю – заткнись и дай мне спокойно пожрать
опа… ПООБЕДАТЬ МНЕ ДАЙ СПОКОЙНО!!!!!!
- Да ладно тебе орать – еще Ульянку накличешь. – Виталик опять заглянул в чашку
и поморщился. – Опарыши – они и в Африке опарыши.

…Когда Виталик собрался уходить, Славик уже наелся, а уровень «Боллтона» в чашке
ниже практически не стал.

Друзья распрощались возле ларька. Виталик взял банку «Клинского», а Славик, всем
видом изображая плакальщика на собственных похоронах, затарился «Боллтоном».
«Ночью съем», - угрюмо сказал он.
Виталик, со свойственной ему щедростью, предложил поделиться пивом, но Славик
вяло махнул рукой и походкой насмерть укоцанного неандертальскими копьями
мамонта затопал к своему подъезду.

Весь остаток вечера Виталик переживал за друга и даже дал обет не открывать
кильку, пока не придумает какой-нибудь беспроигрышный вариант спасения Славика
от росписи с Ульянкой.
В виде компенсации Виталик отварил пачку сосисок и съел их с кетчупом, попивая
холодное пивко. Приготовил яйца в крутую, заправил майонезом и съел с
«Бородинским», попивая пивко. Наделал бутербродов с «Докторской молочной» и
допил под них пивко.
Обет «неоткрывания килек» был выдержан ровно до тех пор, пока в холодильнике
оставалась «живая» еда. Затем обету наступил экстремальный крантец, и Виталик
слопал сразу две банки кильки.

Ранним утром следующего дня Виталик, заправив в брюки любимую тенниску, двинулся
к Славику, лелея надежду не столкнуться там с Ульянкой. Он уже знал, как
действовать: Славику надо срочно мотать за границу. Правда, загранпаспорта у
него нет, но сойдет и просто затаиться где-нибудь в колхозе. А он, Виталик – но
только по телефону! – скажет Ульянке, что колхоз называется «Красный педофил», и
хрен она туда поедет. Принципы не пустят.
У Славикова подъезда Виталик таки столкнулся с Ульянкой. Но та его даже не
заметила. Почему-то в колготках на босу ногу, со вставшими дыбом волосами, она
просвистела мимо, а вытаращенные глаза смотрели куда-то в светлое будущее.
…За дверью квартиры раздавались звуки, наводящие на мысли о разнузданной оргии.
Виталик прислушался. Бакланко, похоже, отплясывал что-то из
западноавстралийского каннибальского репертуара, да еще и горланил песню «Дойче
зольдатен унд официрен». Насколько Виталик знал, до пения нацистских хитов
Славик доходил только по сильной пьяни или от очень большой радости.
- Да, Геллочка! – услышал Виталик. – Конечно, солнышко! Ясен хер, заинька! Не,
свадьбы не будет. Угу. Она ушла, ла-ла-ла!!! Я – брошенный мужчина, и я хочу
выпить с тобой пива!!! Я хочу выпить пива со всем прогрессивным человечеством,
потому что меня бросила невеста. Подвалю через час, сделай пиццу, но много!

Виталик так и не узнал, что подвигло несгибаемую Ульянку уйти в глухой отказ.
Славику было не до объяснений, а к ночи он пропустил через свой организм столько
пива, что не смог даже назвать патрульным своё имя – только повторял:
«Му-у-у-жики, а давайте водки возьмём». Вместо водки он огреб дубиналом ниже
позвоночного столба, был препровожден в отделение, где и заснул на скамейке в
«собачнике» со счастливой улыбкой на пьяной роже.
- Знаешь, Борисыч, - признал пару дней спустя Славик. – Насчет «Боллтона» ты был
обуительно прав. Отрава отравой. Честно, я даже до унитаза добежать не успел.

…На семинаре Яны Козлыниной Ульянка никак не могла сосредоточиться и почти не
слышала, какую пургу гонит ведущая. Изгнать из памяти омерзительную сцену было
для нее неподъемной задачей. Снова и снова она возвращалась туда, в коридор
возле кухни. Собственно, вышла-то она с целью помочиться на сон грядущий, но
после ЭТОГО мочиться ей кардинально расхотелось.
Славик сидел за кухонным столом, ложкой размешивая в стакане какую-то
вспучившуюся мешанину, и приговаривал:
- Опарышки мои… хорошие, такие аппетитные! Сейчас я буду вас есть. А Борисыч –
козел, ничего он в опарышах не понимает, - и положил в рот полную ложку, -
о-о-о-о, мои опарыши!!!
Ульянка на цыпочках вернулась в комнату и зарылась под одеялом. Когда появился
Славик, она затаила дыхание и притворилась крепко спящей. Хотя, какой тут сон,
да еще эта скотина ворочается под боком, то так уляжется, то по-другому, а то
вообще по диагонали, как баран.
Вскоре после рассвета (Ульянка так и не шелохнулась, убеждая себя, что настоящие
леди не писают) Славик вдруг подорвался с кровати и выскочил в коридор. Понимая,
что начинается что-то страшное, Ульянка ломанулась за ним.
И успела всё увидеть.
Она никогда не выйдет замуж за человека, который – у нее на глазах!!! – в семь
часов утра блевал опарышами в её лучшие туфли.

(с)Олег Новгородов