В 13 лет я была на редкость некрасивым ребенком: очень худой

прыщавый червяк с большой головой и кривыми зубами. Моя мама меня

стеснялась и весь пубертатный период старалась держать меня

подальше от родных и знакомых, на все лето отправляла меня в

пионерский лагерь. Пионерский лагерь состоял из бараков с детьми,

домика администрации и четырех туалетов. Туалеты состояли из

кирпичной будки, ямы, закрывающего эту яму деревянного настила с

дырками и говна с хлоркой. Говно с хлоркой воняли, поэтому туалеты

предусмотрительно строили далеко от жилых помещений и обсаживали

их кустами.

Девочки долгое время думали, что я мальчик... В общем, со мной не

дружили. В ту роковую ночь полуночный понос стал моим единственным

товарищем.

Поносил весь лагерь: зеленые фрукты, немытые руки повара и всякое

дерьмо, которое жрали пионеры с голодухи делали свое дело. Дырки в

тубзике были обгажены расстроенными желудками четырехсот человек и

девочки ходили срать парами: одна гадит, другая светит фонарем,

чтоб первая не вляпалась в продукты распада предшественниц. Мне

никто не хотел светить фонарем, поэтому в ту ночь я высирала

солянку в гордом одиночестве; в тусклом свете фонаря были видны

только очертания, и, сидя над дырой, я смирилась с тем, что уже

вляпалась в чье-то скользкое &%^%. Неожиданно какая-то тень

метнулась прямо на меня, я заорала, резко дернула неустойчивым

туловищем, ноги проехались по чьему-то поносу и я вошла в очко как

хорошо смазанная гильза. Фак! Летучая мышь загнала меня по пояс в

кучу дерьма, над головой смутно виднелась очко, если кто-нибудь

сейчас придет гадить, то положение мое ухудшится. Надо выбираться!

Через полчаса, пыхтя и шепотом ругаясь матом, я дотянулась до очка

руками: это, блин, было сложно - все твердые опоры были

скользкими, как суки!

Ухватившись за края дыры, я подтянулась и высунула башку: от

свежего воздуха закружилась голова и я удержалась на завоеванных

позициях только волей к свободе. Подтянулась еще и оперлась на

локти: нужно за что-то ухватиться, чтоб не соскользнуть. Все

вокруг было склизким, зацепиться можно было только за поперечную

деревянную балку в полуметре от меня, я с остервенением пыталась

до нее дотянуться, шипя от напряжения:

- Ну! Иди же сюда, сука! Дай, я до тебя дотянусь!...

Вдруг меня ослепила вспышка света, потом какой-то не то вздох, не

то стон, и глухой стук - я пересрала и свалилась обратно. Еще

полчаса - и я снова над очком. Так. Тянемся... Есть! Я схватилась

за перекладину и вылезла на бетонный пол еле дыша от счастья.

Отдышавшись, решила переть к реке отмываться. Метрах в пяти от

тубзика валялся директор лагеря, рядом с ним валялся разбитый

фонарь - сдох что ли? Я пошла на речку, отмылась как смогла, а

потом позвала людей: может и не сдох еще, спасти можно.

Утром нам сказали, что у директора случился удар, вернулся в

лагерь он только под конец смены. Говорить он не мог, сидел весь

день на веранде и ему нравилось, когда к нему ходили дети. Я

навещала его часто, он меня особенно любил - ведь именно я тогда

позвала к нему людей.

На следующий год мы узнали, что перед смертью директор ненадолго

пришел в себя. Он сказал, что в ту ночь он обходил территорию,

случайно услышал странное пыхтение в туалете и открыл дверь. На

него из зловонной дыры лез адский говняный лупоглазый червяк,

тянул к нему щупальца и шипел:

- Ну-у-у... Иди же сюда-а... ссссука-а.... Дай, я до тебя

дотянуссссь!...

За лупоглазую обидно, конечно...

_________________
всех убью один останусь!!!