Позволив власти заболтать события в Беслане, граждане разрешили ей и в будущем бездействовать и врать.

Суд закончен, забудьте. Главное в сегодняшнем событии – приговоре, вынесенном Кулаеву, единственному обнаруженному властями участнику захвата бесланской школы, – именно это.

Почти два года власти пытаются закрыть бесланское дело. Закрыть не формально, свернув следственно-судебные действия или работу парламентской комиссии, а фактически: бесланская трагедия из навязчивого негативного информационного фона, постоянно будоражащего общественное мнение публичного разбирательства причин случившегося и поиска виновных в этом должна стать страницей истории. Безусловно, драматической, но раз и навсегда перевернутой. Как «Курск» или «Норд-Ост», как взрывы домов осенью 1999-го или самолетов летом все того же ужасного 2004-го года.

Точку в чрезмерном, по официальным понятиям, по длительности и накалу внимании к Беслану, хотели поставить еще в сентябре 2005-го. К очередному первому школьному звонку. Летом оставил свой пост президент Осетии Александр Дзасохов, по мнению многих в республике поведший себя во время Беслана «не как мужчина». Главой республики назначили Теймураза Мамсурова, для которого Беслан – личная драма, затронувшая его родных и близких. Вместо разрушенной школы №1 открыли новую. На новом Бесланском кладбище, уставленном рядами одинаковых, разом возникших могильных плит с одной и той же датой смерти на каждой, воздвигли монумент жертвам 3 сентября. Наконец, сам президент Путин, не осмелившийся прилететь на годовщину трагедии в Беслан (сразу после нее он, впрочем, рискнул посетить город тоже только под покровом утренних сумерек), принял в своей подмосковной резиденции группу бесланских матерей.

Но вместо успокоения и примирения все эти жесты «доброй государственнической воли» вызвали только еще больший накал обвинений и отчаяния.

Желая как можно скорее заровнять площадку бесланского кошмара, власти привели лишь к раздорам среди пострадавших (единые сначала бесланские матери раскололись на две враждующие между собой организации) и росту неверия к любым официальным словам, к сомнению в любых казенных выводах и действиях. Промежуточный доклад парламентской комиссии под руководством зампреда Совета федерации Александра Торшина вызвал только очередной всплеск скептицизма и критики в адрес властей. Все, кто искренне и бескорыстно или по долгу службы пытается защищать правильность властной позиции, не вызывают у бесланцев ничего, кроме неприязни и отторжения. И не только у этих несчастных людей, переживших самое страшное горе – потерю собственных детей. Но и у многих из тех, кто до 1 сентября 2004 года не знал даже о существовании городка Беслана. Согласно опросам «Левада-центра», за год, прошедший со дня трагедии, количество россиян, уверенных, что власти говорят неправду или не всю правду о Беслане, выросло с 78 до 81%, а число безусловно верящих властям сократилось вдвое – с 13 до 6%. Живущие далеко от Северной Осетии граждане не верят в официозную версию не оттого, что твердо знают о противоречивых фактах произошедшего, а потому, что помнят вранье высокопоставленных и не очень чиновников по всем другим поводам и случаям.

Замгенпрокурора ли Николай Шепель, детский врач ли Леонид Рошаль – всякий, кто пытался и пытается показать, что истинные, главные и единственные виновники трагедии – террористы, а власти, желая спасти людей, действовали единственно правильным и возможным образом, вызывают ярость чуть ли не большую, чем сам Нурпаши Кулаев.

С ним и его приговором все было ясно с самого начала. Для человека, которого, если бы не охраняли, родственники погибших детей растерзали бы на месте, пожизненное заключение – это самая мягкая мера наказания. Именно поэтому гособвинитель Шепель и требовал невозможного – приговорить Кулаева к смертной казни. Замгенпрокурора не мог не понимать, что мораторий на смертную казнь не стали бы отменять даже для Шамиля Басаева.

Задачей властей в процессе было, сфокусировав внимание на частном (Кулаев и его сообщники) и общем (терроризм как абсолютное мировое зло), вывести из-под обвинений власть, с ее бездействием и ее действиями.

Сделать этого в ходе процесса так и не удалось. Закончив аккурат к последнему школьному звонку суд над Кулаевым, власти предержащие хотят сделать это другим способом – закрыв бесланскую тему в целом. Сделать это в отсутствии такого постоянного информационного повода, как идущий судебный процесс, будет гораздо проще.
Конечно, остаются сенатор Александр Торшин со своим окончательным докладом и депутат Юрий Савельев с альтернативным анализом операции по освобождению заложников. Есть и основное расследование по теракту в Беслане, итоги которого, по словам Николая Шепеля, после вынесения приговора Кулаеву будут подведены и оглашены. Элла Кесаева, член комитета «Голос Беслана», заявила, что родственники погибших намерены искать правды о виновниках трагедии в Международном суде по правам человека в Страсбурге.

Отголоски бесланской трагедии еще долго будут вносить диссонанс в бравурные марши парадных докладов о невиданном всплеске рождаемости, крепнущей оборонной броне и беспощадной расправе с коррупционерами.

Но набатом, который разбудил бы россиян, давно привычных и безразличных к государственной лжи на все темы без изъятия, Беслан так и не стал.

А потому все будет повторяться снова. Бездействие и ложь властей, равнодушие граждан и списание очередных папок с одиночными драмами и массовыми трагедиями в архив. И снова и снова, от звонка до звонка.
http://gazeta.ru/comments/2006/05/26_e_649143.shtml