внезапно, отрывки:

Мы приезжаем из Большого Города. Мы ехали всю ночь. У мамы красные глаза. Она несет большую коробку, а мы, два мальчика, несем по маленькому чемо¬дану, в которых лежат наши вещи, и еще мы несем папин толстый словарь. Сло¬варь мы несем по очереди, потому что у нас устают руки.

Мы идем долго. Дом бабушки далеко от станции, на другом конце Городка. Тут нет трамваев, автобусов или машин. Ездят только несколько военных грузо¬виков.

На улицах совсем немного людей. Городок очень тихий. От наших шагов по мостовой отдается эхо; мы идем молча, мама идет между нами.

Когда мы подходим к калитке бабушкиного сада, мама говорит:

— Подождите меня здесь.

Мы ждем немного, а потом входим в сад, обходим дом и приседаем под ок¬ном, из которого слышны голоса. Мама говорит:

— Дома стало совсем нечего есть, там нет ни хлеба, ни мяса, ни овощей, ни молока. Ничего. Я больше не могу кормить их.

Другой голос отвечает:

— И ты, понятно, тут же вспомнила обо мне. Десять лет ты обо мне и не дума¬ла. Не приезжала. Не писала.

Мама говорит:

— Вы знаете почему. Я любила отца.

Другой голос говорит:

— Да-да. А вот теперь ты вдруг припомнила, что у тебя и мать есть. Приехала вот и просишь помочь.

Мама говорит:

— Для себя я ничего не прошу. Я хочу только, чтобы мои мальчики пережили эту войну. Большой Город бомбят день и ночь, продуктов нет. Всех детей эвакуи¬руют в деревню, к родственникам или даже к чужим людям — куда-нибудь.

Другой голос говорит:

— Так что ж и ты не отправила их к чужим людям, куда-нибудь?

Мама говорит:

— Это ваши внуки.

<...>


Бабушка называет нас «сукины дети».

Люди говорят нам: «Ведьмины дети! Шлюхины дети!»

Другие люди говорят нам: «Идиоты! Хулиганы! Грязные мальчишки! Засранцы! Грязные щенки! Свиньи! Поросята! Ведьмино отродье! Наглецы! Поганцы! Ви¬сельники!»

Когда мы слышим такие слова, у нас краснеют лица, звенит в ушах, глаза щип¬лет, а колени дрожат.

Но мы не хотим больше ни краснеть, ни дрожать. Мы хотим привыкнуть к ру¬гани и оскорблениям, к разным злым словам.

Мы садимся за кухонный стол друг против друга и, глядя друг другу в глаза, говорим все более злые и плохие слова. Один из нас говорит:

— Дерьмо! Засранец! Другой говорит:

— Педик! Гомик!

Мы говорим так, пока слова не перестают доходить до нашего сознания. Даже до наших ушей.

Мы упражняемся так по полчаса в день, потом выходим на улицу. Мы специально ведем себя так, что нас ругают и оскорбляют, и мы понимаем, что нас боль¬ше не задевают такие слова.

Но есть еще и другие, старые слова..

Мама говорила нам: «Мои дорогие! Мои милые! Мои любимые! Радость моя! Мои хорошие малыши!»

Когда мы вспоминаем такие слова, у нас появляются слезы в глазах.

Мы должны забыть такие слова, потому что теперь никто не говорит нам ни¬чего подобного, а вспоминать их слишком тяжело.

Поэтому мы начинаем упражняться заново, по-другому.

Мы говорим:

— «Мои дорогие! Мои милые! Я вас люблю!.. Я вас никогда-никогда не ос¬тавлю!.. Я никого не буду любить, кроме вас... Всегда-всегда! Вы — все, что у меня есть в жизни!..»

Так мы повторяем эти слова снова и снова, и постепенно они теряют свое зна¬чение, и боль, которую они приносят, понемногу забывается.
Школа


Это было три года назад.

Вечер. Родители думают, что мы спим. Они говорят между собой в соседней комнате. Говорят о нас.

Мама говорит:

— Они не смогут друг без друга.

Папа говорит:

— Это ведь только на время уроков.

Мама говорит:

— Они не вынесут.

— Придется им потерпеть. Это необходимо для их же пользы. Все так гово¬рят. Учителя, психологи — все. Конечно, сперва им будет нелегко, но пора уже при¬выкать. Привыкнут!

Мама говорит:

— Нет, не привыкнут, я знаю. Я знаю их. Пойми, они — это одна личность, единое целое!

Папа повышает голос:

— Вот именно! И это ненормально! Они думают вместе. Действуют вместе. Они живут в отдельном, своем собственном мире. Это нельзя считать здоровым. Это меня беспокоит. Да-да, они меня беспокоят! Они странные. Никогда нельзя сказать, о чем они думают. И они чересчур развиты для своих лет. Они слишком многое знают.

Мама смеется:

— Надеюсь, ты не собираешься ставить им в вину излишний ум?

— Тут нет ничего забавного. Ты напрасно смеешься.

Мама отвечает:

— Близнецы — всегда проблема. Но во всяком случае, это не конец света. Все еще образуется.

Папа говорит:

— Да, все образуется — если мы их разделим. У каждого человека должна быть своя собственная жизнь.

Через несколько дней мы впервые идем в школу. Мы — в разных классах. Мы оба сидим в первом ряду.

Друг от друга нас отделяет длина всего школьного здания. Это расстояние ка¬жется нам чудовищным. Невыносимая боль. Кажется, будто кто-то отрезал у каж¬дого из нас половину тела. Мы теряем чувство равновесия. Кружится голова. Мы падаем. Мы теряем сознание.

<...>

ЗЫ: люто, бешено рекомендую.