Ю. ЛАТЫНИНА: Из множества экономических событий, которые случились на этой неделе, завершающей неделе уходящего года, наверное, самое важное – это газовая ОПЕК или не ОПЕК, которую созвали в Москве, и столица ее должна была находиться в Санкт-Петербурге. Собственно, под это дело строили у нас «иглу» на Охте. Но столица ее, как мы видим, будет в Катаре, то есть не получилось немножко с Санкт-Петербургом, и непонятно, для чего строили это здание в Санкт-Петербурге. Так вот, с одной стороны, налицо некоторое торжество российской дипломатии, которое заключается в том, что никто не знал практически – вдруг раз, собрались, и только что не было газовой ОПЕК, и вдруг она фактически появилась. Просто спецоперация блестящая нашей дипломатии. Но возникает вопрос: мы только что давали советы всему развитому миру, что мы хотим объединить свои финансовые системы, президент Медведев ездил в Америку, в Америке объяснял, как организовать Уолл-Стрит, говорил, что мы готовы поделиться советами, и вдруг мы оказываемся в компании каких-то арабов и латиноамериканцев, которые, как, например, министр топлива и энергетики Боливии, некто Кортес, говорит, цитирую: «Мы не хотим продавать газ для стран, которые считают, что могут научить нас жить хорошо». Это как? Только что мы объясняли развитым странам, что мы готовы им помочь советом и делом и объединить финансовые системы, а тут вдруг мы вот в этой компании. Кстати, кого нет в этой газовой не ОПЕК, которая собралась в Москве? Нет, как ни странно, страны, которая входит в тройку крупнейших производителей газа; она не входит в экспортеры газа, она вообще не экспортирует газ. Эта страна называется США. Дело в том, что США производят 480 миллиардов кубометров газа. Напомню, что Россия производит около 560. При этом Россия продает газ, ну, по средней цене уже сейчас от 100 до 300 долларов за тысячу кубических метров, а в Америке газ продавался еще летом по 700 долларов за тысячу кубических метров. То есть совокупный американский газовый «Газпром» - там нет «Газпрома», там скважина может принадлежать индивидуальному владельцу, может десять владельцев владеть одной скважиной, может один владелец владеть ста скважинами – так вот, доходы этого совокупного американского «Газпрома», они, как нетрудно видеть, значительно, в несколько раз превышают доходы «Газпрома» российского. И очень важно понять, почему это происходит.

Вот эта история с 700 долларами, по которым в Америке потребляют газ, является наглядным доказательством теории предельной полезности, триумфом теории предельной полезности, по сравнению с теорией прибавочной стоимости. Наглядным доказательством того, что цена на газ обусловлена не тем, что какие-то арабы, латиноамериканцы и еще Россия договорятся и заставят развитые страны себя уважать и покупать газ дорого, а тем, что она обусловлена платежеспособностью потребителя. При всем своем гигантском административном ресурсе «Газпром» не способен сделать так, чтобы наши потребители внутри страны платили за газ 700 долларов, у них таких денег нету. А американский потребитель, газ там потребляется в первую очередь для химической промышленности, химическая промышленность 5 и 6 уровня пределов, в которой конечная цена сырья оказывается ничтожной по сравнению со стоимостью продукта. И любой потребитель, который потребляет этот газ для какой-то другой цели, вынужден соревноваться с этой химической промышленностью, а в США, вот, газ по 700. Еще раз повторяю, это очень важный момент, потому что оказывается, что цены на газ диктует не монополист, который где-то там собрался, а ее диктует потребитель. И, собственно, вообще история создания российской газовой ОПЕК, российской газовой дипломатии, она крайне интересна, потому что – в чем она, собственно, заключается? – а она заключается в том, что в конце 2005 года Россия подписала вместе с двумя немецкими компаниями, вместе с «БАСФом» и «Рургазом», гигантский, очень амбициозный проект по строительству Североевропейского газопровода. И сразу после этого было объявлено, что Россия встала с колен, стала энергетической сверхдержавой, теперь у нее появилось энергетическое сверхоружие. И это было довольно странно, потому что все эти переговоры о снабжении Германии газом, о монопольном практически снабжении Германии газом, они шли довольно давно, они шли еще при Ельцине. Они очень умело при Ельцине использовали коммерческие противоречия между двумя крупнейшими немецкими газовыми компаниями, между «Рургазом» и «БАСФом». И вот была эта история подписана. Вдруг на следующий день после этого подписания изумленный мир узнал, что, оказывается, это не просто коммерческая сделка, а это создание энергетической сверхдержавы. Не совсем понимаю, что такое энергетическая сверхдержава. Нас учили в советское время говорить слово «сырьевой придаток».

После этого все наши остальные сделки в области энергоресурсов достаточно существенно застопорились, потому что, понимаете, к сожалению, свобода торговли ограничивается там, где начинается безопасность страны. И пока вы, допустим, пришли в магазин и купили бейсбольную биту, и вам спокойно продают бейсбольную биту, потому что считается по презумпции невиновности, что вы будете играть ей в бейсбол. Но когда вы в этом самом магазине начинаете кричать, что «да мы сейчас этой бейсбольной битой всем расшибем мозги и всем эти мозги вправим», то вам вторую бейсбольную биту не продадут, потому что вы уже засвидетельствовали, что вам бейсбольная бита нужна не для бейсбола. И когда речь идет о коммерческих сделках, в которых продавец газа, то есть Россия, продает газ на Запад, то можно продать что угодно России взамен, в том числе и газовые сети, а когда Россия начинает открыто утверждать, что это является энергетическим оружием, то, естественно, сделки стопорятся. И надо сказать, что практически после этой крупной сделки, подготавливаемой, как я сказала, еще во времена Ельцина, и мастерски подготовленной «Газпромом», игравшим на противоречиях между немецкими компаниями, все остальные сделки, они некоторые осуществились, а большая часть их как-то распалась. Мы не смогли реализовать то, что мы хотели, с Францией, то, что мы хотели, с Италией, в частности, покупки сетей. Постоянной темой нашей дипломатии стала тема «мы вам продадим право на участие в наших газовых месторождениях, а вы нам взамен дайте право участия в сетях». Выглядит это странно, потому что, ну, Россия, к сожалению, в настоящий момент не обладает технологическими возможностями для освоения тяжелых месторождений типа Штокмана, и взглянем на это дело с точки зрения иностранного инвестора: почему иностранный инвестор будет давать нам деньги, чтобы развивать наши газовые месторождения, а взамен мы еще хотим, чтобы он нам продал кусочек родины, и при этом заявляем о том, что мы этот кусочек будем использовать как оружие? То есть почва для переговоров исчезла. И та стратегия, на которую мы надеялись, - стратегия совместного партнерства с Западом, - она не реализовалась, и постепенно она заменилась другой стратегией, и вместо формулы «вы нам трубу, мы вам месторождение», появилась другая формула «давайте создадим газовый ОПЕК, давайте договоримся не с потребителями газа, то есть не с развитыми странами, а давайте договоримся с производителями газа – с арабами и с Латинской Америкой».

И тут тоже, как мы видим, не очень стало получаться, потому что тот же самый Запад стал договариваться с производителями газа сепаратно, в частности, испуганный Россией. После того, как «Газпром» перекрыл один раз газ Украине, после заявлений «Газпрома» о покупке «Сентрики», англичане немедленно полетели, они стали договариваться с Алжиром, они стали договариваться с Катаром, и сейчас, в общем-то, российского газа в Великобритании практически нету. То же самое Франция – она договорилась с Алжиром. А Алжир – к сожалению, все наши соглашения с ним практически ничем не кончились, то есть те обязательства, которые были подписаны, они не выполнены, и наша привычка поставлять летающий секонд-хенд, как когда вернул МиГи Алжир нам, она не способствовала нормализации и улучшению этих отношений. Короче говоря, проблема заключалась в том, что чем больше мы позиционировали имеющийся у нас газ как некое оружие, тем больше этого оружия, естественно, опасались. Собственно, возникает вопрос, о чем договорились сейчас те страны, которые собрались в Москве? В общем-то, извините, они договорились пока только о том, как бы подороже продать друг друга на будущих переговорах с европейцами. Это уже много, потому что уже подороже продать, уже какая-то финансовая выгода выйдет. Но оказалось, что, например, даже Санкт-Петербург, мы не можем даже этим странам навязать в качестве столицы будущего газового ОПЕКа. И самое печальная, стратегическая проблема, которая во всем этом обозначилась, она, как я уже сказала, заключается в том, что когда вы что-то продаете – не важно, это газ, это дерево, это кружки, это телефоны, даже если это «что-то» вы производите монопольно или квазимонопольно – то вы можете играть в нормальные торговые отношения с миром; но если вы пытаетесь это «что-то» позиционировать как оружие, то вы получаете ровно обратную реакцию. Сейчас в ответ на наше заявление достаточно серьезная реакция на Западе не только во Франции, не только в Великобритании, но и в Германии размораживаются планы строительства ядерных электростанций, ведутся разговоры об альтернативных источниках энергии. Это, с одной стороны, очень стратегические планы – построить те же самые ядерные электростанции, понятно, что они не быстро будут построены. Но, с другой стороны, это планы неостановимые.

Есть некое фундаментальное противоречие, которое есть в современном мире. Оно заключается в том, что есть открытый мир, который производит сложные товары, а есть сырьевые страны, власть в которых устроена таким образом, что эта власть забирает под свой патронаж производство газа и нефти, и мешает производить что-либо еще – отчасти потому что эта власть просто непрофессиональна, отчасти потому что она боится. Она на каком-то уровне сознания понимает, что сложная инфраструктура производственная будет генерировать слой людей, которые будут ставить под вопросы эту власть – совершенно не важно, в Венесуэле это происходит, в Ливии или в России. И эти страны занимаются тем, что они продают развитым странам сырье, закупают на полученные деньги все, начиная от телефонов и кончая унитазами, и при этом ругательски ругают западные страны за то, что те не понимают, как глубоко духовное мироощущение тех, кто производит только сырье. Эта ситуация потенциально нестабильна. Она угрожает миру множеством конфликтов. И эта ситуация может разрешиться только тогда, когда сырье, когда нефть и газ перестанут быть решающими факторами в мировой политике, когда развитые страны создадут альтернативные источники энергии, которые заместят их зависимость, которая и без того не очень велика на самом деле от стран сырьевых. И чем больше сырьевые страны говорят о том, что их сырье это их оружие, тем больше будет желание открытого мира поставить в этой нельзя сказать чтобы «холодной войне», нельзя сказать чтобы «горячей войне», это можно назвать «теплой войной», поставить в этой «теплой войне» жирную точку изобретением альтернативной энергетики
http://echo.msk.ru/programs/code/562218-echo/

Исправлено wer7 (28.12.08 15:15)