Миф об авторитарной модели: путинская 'твердая рука' сдерживает развитие России ("Foreign Affairs", США)

Путину по-настоящему повезло, когда выросли мировые цены на нефть

Майкл Макфол (Michael McFaul) и Кэтрин Стоунер-Вайс (Kathryn Stoner-Weiss), 29 декабря 2007

Сегодня общепринятым становится мнение о том, что кампания Владимира Путина против демократии приносит России стабильность и процветание, что мы имеем дело с новой моделью - успешным построением рыночной экономики авторитарными методами. Однако тезис о связи авторитаризма и экономического роста - это иллюзия. На деле влияние самовластия на развитие России носит негативный характер. Каких бы успехов она ни добилась при Путине, в условиях демократического строя эти достижения были бы еще значительнее.

Общепринятое объяснение популярности Владимира Путина выглядит просто. В 1990-х, при первом президенте постсоветской России Борисе Ельцине, государство не выполняло своих функций, в экономике царил спад, а население страдало. С 2000 г., когда к власти пришел Путин, в стране был наведен порядок, в экономике начался бум, а средний россиянин сегодня живет лучше, чем когда-либо раньше. Политическая свобода тает, но экономика бурно развивается. Возможно, Путин и сворачивает демократические достижения, утверждают сторонники этой точки зрения, но это - оправданная жертва, принесенная на алтарь стабильности и роста.

Привлекательность этой версии заключается в ее простоте, и большинство россиян, похоже, принимает ее на веру. Рейтинг одобрения деятельности Путина колеблется на уровне 80%, и почти треть сограждан хочет, чтобы он остался президентом пожизненно. Путин, приободренный этим обожанием, дает понять, что и после ухода с поста главы государства в 2008 г. сохранит за собой активную роль в управлении страной - либо в качестве премьер-министра при слабом президенте, либо несколько позже снова заняв президентское кресло. Одновременно сторонники авторитаризма по всему миру заявляют: путинская популярность и достижения России - зримое свидетельство того, что у самовластья есть будущее, что вопреки утверждениям о 'конце истории' и неизбежном триумфе либеральной демократии, Путин, подобно Дэн Сяопину в Китае, создал эффективную модель 'рыночного авторитаризма', которая может стать образцом для других стран. Этот общепринятый нарратив, однако, не соответствует действительности; он практически полностью основан на ложном тезисе о корреляции между автократией и ростом. Переход России к демократии в 1990-х гг. действительно совпал по времени с крахом государства и экономическим спадом, но не он был причиной этого. И напротив, возрождение авторитаризма при Путине совпало с периодом экономического роста, но не было его причиной (основными факторами здесь стали высокие нефтяные цены и завершение кризиса, вызванного переходом от коммунизма к рынку). Кроме того, почти не существует и фактических подтверждений тому, что путинский 'поворот' к авторитаризму в последние несколько лет обернулся повышением эффективности государственного управления по сравнению с бурными демократическими девяностыми. На деле ближе к истине как раз обратное: если путинская централизация власти вообще повлияла на государственное управление и экономический рост, то это влияние было негативным. Да, при Путине Россия может похвастаться очевидными достижениями, но если бы демократия в стране сохранилась, они были бы еще более впечатляющими.


Процесс демократизации в России начался еще до того, как она стала независимым государством. В период, предшествовавший распаду СССР, Михаил Горбачев приступил к осуществлению важных реформ, включая соревновательные выборы на многие должности общенационального и местного уровня, утверждение плюрализма в СМИ (даже несмотря на то, что они оставались в собственности государства), и свободу собраний - формирования политических и общественных организаций. После 1991 г. Россия начала создавать все элементы представительной демократии. В стране проходили соревновательные парламентские и президентские выборы; избрание региональных губернаторов в большинстве случаев также носило конкурентный характер. Политические партии всех мастей - включая коммунистов и оппозиционные ультранационалистические движения - действовали беспрепятственно; полной свободой пользовались и неправительственные организации (НПО). Количество электронных и печатных СМИ, не контролируемых государством, постоянно росло. Политическая оппозиция действовала столь энергично, что Ельцин дважды сталкивался с угрозой импичмента, инициируемого коммунистами в Думе (нижней палате парламента). Глубокие разногласия среди руководителей общенационального уровня, региональных губернаторов, олигархов и СМИ сделали парламентские выборы 1999 г. самым конкурентным избирательным состязанием в российской истории.

Ельцин, конечно, был далеко не образцовым демократом: в 1993 г. он силой сокрушил российский парламент, 'продавил' новую конституцию, усилившую президентские полномочия, и в нескольких случаях не допускал отдельных деятелей или партии к участию в общенациональных и региональных выборах. Кроме того, он инициировал две войны в Чечне. В системе, которую Ельцин 'передал в наследство' Путину, не хватало ряда ключевых элементов либеральной демократии. Тем не менее, при всех своих изъянах, при Ельцине политический режим в России, несомненно, был более демократическим, чем сегодня. Хотя формальные институциональные контуры российской политической системы при Путине не претерпели заметных изменений, их реальное демократическое содержание теперь в значительной мере выхолощено.

Кампанию по свертыванию демократии Путин начал с независимых СМИ. Когда он пришел к власти, в России действовало три общенациональных телеканала, способных реально влиять на политические процессы - РТР, ОРТ и НТВ. Все эти каналы Путин 'привел к повиновению'. РТР полностью принадлежал государству, поэтому 'приструнить' его было нетрудно. Затем президент взял под контроль ОРТ, имевший самый широкий охват аудитории, вынудив его владельца, миллиардера Бориса Березовского, покинуть страну. Собственник НТВ Владимир Гусинский пытался сопротивляться переходу своего канала под фактический контроль Путина, но в конце концов - после того, как прокуратура предъявила ему ложные обвинения - лишился не только своих телевизионных активов, но также газеты 'Сегодня' и журнала 'Итоги'. В 2005 г. Анатолий Чубайс, глава РАО 'ЕЭС России' ('Единые энергетические системы России') и лидер либеральной партии СПС (Союз правых сил), вынужден был передать дружественным Кремлю олигархам еще одну, менее крупную частную телекомпанию - РЕН-ТВ. Сегодня Кремль контролирует все основные общенациональные телестанции.

Позднее Кремль занялся печатными и онлайновыми СМИ, которые до тех пор оставлял в покое. За последние несколько лет большинство крупных газет в России было продано людям или компаниям, лояльным к Кремлю, в результате чего московский еженедельник 'Новая газета' остался единственной подлинно независимой газетой общенационального масштаба. Что же касается радио, то здесь независимым источником новостей пока остается станция 'Эхо Москвы', но и ее будущее находится под вопросом. Кроме того, Россия сегодня занимает третье место среди стран, наиболее опасных для журналистов, уступая лишь Ираку и Колумбии. По данным организации "Репортеры без границ" (Reporters Without Borders) с 2000 г. в России был убит 21 журналист, включая Анну Политковскую, проводившую самые смелые журналистские расследования (она погибла в октябре 2006 г.).

Путин также урезал автономию региональных органов власти. Он создал над ними 'надстройку' в виде семи федеральных округов; большинство из них возглавили бывшие генералы и офицеры КГБ. Этим семи новым 'сверхгубернаторам' было поручено контролировать все федеральные структуры на подведомственной территории - в ельцинские годы многие из них создали альянсы с региональными властями. Кроме того, они начали расследовать деятельность глав регионов, чтобы подорвать их самостоятельность и шантажом привести к послушанию.

Путин 'выхолостил' верхнюю палату российского парламента - Совета Федерации, заменив в ее составе региональных губернаторов и глав законодательных собраний, которые прежде автоматически занимали места в этой палате, на представителей-назначенцев. Региональные выборы подтасовывались, чтобы 'покарать' лидеров, сопротивлявшихся Путину. А в сентябре 2004 г. российскому федерализму был нанесен смертельный удар: Путин объявил, что губернаторов теперь будет назначать он сам, мотивируя это тем, что подобная процедура позволит повысить подотчетность и эффективность их деятельности. С февраля 2005 г. выборы глав исполнительной власти российских регионов не проводятся.

Президенту во многом удалось ослабить и самостоятельность парламента. Начиная с парламентских выборов в декабре 2003 г. он, пользуясь своим контролем над политическими ресурсами (например, НТВ и региональными исполнительными структурами), обеспечивает кремлевской партии 'Единая Россия' мощное большинство в Думе: вместе с союзниками она сегодня имеет две трети депутатских мандатов. Возможно, главным предвыборным 'активом' 'Единой России' является популярность самого Путина, однако неустанное позитивное освещение деятельности ее лидеров (и негативное освещение действий представителей компартии) российскими общенациональными телестанциями, мощная финансовая помощь олигархов, и почти единодушная поддержка со стороны региональных лидеров также вносит вклад в ее успехи. По итогам декабрьских выборов 2003 г. Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе впервые дала критическую оценку российским парламентским выборам. В докладе организации отмечалось: 'Выборы в Государственную Думу не соответствовали многим обязательствам членов ОБСЕ и Совета Европы в плане проведения демократических выборов'. В 2007 г. российские власти отказались допустить в страну наблюдателей ОБСЕ в достаточном количестве, чтобы эта миссия могла осуществлять эффективный мониторинг декабрьских выборов в парламент.

Страдают и политические партии, не связанные с Кремлем. Независимые либеральные партии - 'Яблоко' и СПС, а также крупнейшая независимая партия 'левого фланга' - Коммунистическая партия Российской Федерации, сегодня сильно ослаблены, и действуют в условиях куда более ограниченного политического пространства, чем в 1990-е. Другим независимым партиям - включая Республиканскую партию и Народно-демократический союз, а также организации, входящие в коалицию 'Другая Россия' - не позволили даже зарегистрироваться для участия в выборах. Несколько независимых кандидатов и партий не были допущены к участию в местных выборах по неприкрыто политическим мотивам. Потенциальным спонсорам независимых организаций угрожают санкциями. Когда в тюрьме оказался Михаил Ходорковский - в прошлом самый богатый человек в стране и владелец нефтяной компании 'ЮКОС', для деловых кругов это стало недвусмысленным сигналом о том, во что может обойтись участие в политике в качестве оппозиционеров. В то же время кремлевские партии - в том числе 'Единая Россия', обладающая самой многочисленной фракцией в Думе, и созданная властями 'Справедливая Россия' - пользуются доступом на телевидение и к щедрому финансированию.

В годы второго президентского срока Путин решил, что НПО могут превратиться в угрозу его власти. Поэтому он добился принятия закона, дающего государству ряд инструментов для запугивания, ослабления и даже закрытия НПО, чья деятельность, по его мнению, носит чересчур политизированный характер. Чтобы вытеснить независимые организации на обочину, Кремль щедро финансирует другие НПО - созданные государством, или стопроцентно лояльные по отношению к нему. Наконец, - и это самое невероятное - свобода собраний теперь тоже считается неприемлемой. Весной 2007 г. 'Другая Россия' - коалиция ряда организаций гражданского общества и политических партий во главе с шахматным чемпионом Гарри Каспаровым - пыталась организовать митинги в Москве и Санкт-Петербурге. Оба митинга были разогнаны тысячами полицейских и спецназовцев [так в тексте - прим. перев.], а сотни демонстрантов оказались под арестом; столь масштабных репрессий Россия не знала уже 20 лет.

В апреле 2007 г., выступая с ежегодным Посланием к Федеральному Собранию, Путин апеллировал к параноидальному национализму, предупредив о том, что Запад плетет заговоры для подрыва суверенитета России. 'Растет ... поток денег из-за рубежа, используемых для прямого вмешательства в наши внутренние дела, - заявил он. - Не всем нравится стабильное поступательное развитие нашей страны. Есть и те, кто, ловко используя псевдодемократическую фразеологию, хотел бы вернуть недавнее прошлое: одни - для того чтобы, как раньше, безнаказанно разворовывать общенациональные богатства, грабить людей и государство, другие - чтобы лишить нашу страну экономической и политической самостоятельности'. Дополняя слова делом, Кремль выставил из страны Корпус мира, закрыл миссии ОБСЕ сначала в Чечне, а затем и в Москве, и вынудил Internews Russia, неправительственную организацию, специализирующуюся на повышении профессиональной квалификации журналистов, закрыть свои отделения, обвинив ее директора в хищениях.

Ослабляя сдержки и противовесы президентским полномочиям, Путин и его команда одновременно 'кладут под сукно' реформы, способные укрепить другие ветви власти. Судебная система по-прежнему слаба, и когда речь заходит о важных политических вопросах, суды превращаются в дополнительный инструмент президентской власти - как это происходило в ходе борьбы за НТВ и процесса над Ходорковским. Предпринимались даже попытки лишить лицензии на профессиональную деятельность одного из адвокатов Ходорковского - Карину Москаленко.

Больше - не значит лучше

Многие 'защитники' Путина, в том числе некоторые кремлевские чиновники, уже даже не делают вид, будто в России существует демократия - пусть даже 'управляемая' или 'суверенная'. Вместо этого они утверждают, что отход от демократических норм позволил государству более эффективно заботиться о нуждах граждан. Суть путинистского мифа - в том, что сегодня россиянам живется спокойнее, безопаснее, и в целом лучше, чем в девяностые, и благодарить за это следует самого Путина. Первая цель 'Плана Путина' - основного программного документа 'Единой России' на выборах 2007 г. - звучала так: 'обеспечить порядок'.

На деле, хотя девяностые действительно были периодом нестабильности, экономического коллапса, и революционных изменений в сфере политических и экономических институтов, государство в те годы действовало примерно с той же эффективностью, что и сегодня, когда обстановка в стране относительно 'стабилизировалась', а экономика динамично растет. Даже в период благоприятной экономической конъюнктуры авторитарный режим ничуть не лучше, чем демократический, обеспечивает общественную безопасность, здравоохранение, устойчивую правовую среду и гарантии прав собственности.

При Путине российское государство, несомненно, стало 'больше', чем раньше. Количество госчиновников увеличилось вдвое, достигнув примерно 1,5 миллионов. У российской армии сегодня больше возможностей для ведения войны в Чечне, а бюджеты других 'силовых' ведомств - полиции, налоговых органов и спецслужб - по сравнению с периодом десятилетней давности увеличились. По некоторым направлениям - таким, как обеспечение своевременной выплаты пенсий и зарплат, строительство дорог, или расходы на образование - государство сегодня действует лучше, чем в 1990-е. Однако, если учесть, насколько увеличились его 'размеры' и ресурсы, поражает другое - насколько плохо российское государство до сих пор справляется со своими обязанностями. С точки зрения безопасности граждан, здравоохранения, коррупции, и гарантий прав собственности россияне сегодня оказались даже в худшем положении, чем десять лет назад.

Безопасность - самый элементарный 'общественный товар', которым государство должно обеспечивать население - представляет собой центральный элемент путинистского мифа. На деле же при Путине теракты в стране стали происходить даже чаще. Два крупнейших нападения террористов в российской истории - захват московского театра в ходе спектакля 'Норд-Ост' в 2002 г., когда погибло до 300 россиян, и кризис с заложниками в бесланской школе, жертвами которого стали до 500 человек - случились не при ельцинской демократии, а при путинской автократии. Количество погибших среди военных и гражданского персонала в ходе второй чеченской войны - она длится уже восьмой год - значительно больше, чем во время первой войны в республике, продолжавшейся с 1994 по 1996 г. (Внутри самой Чечни конфликт, похоже, угасает, но он распространяется по всему региону). Число убийств, по данным Федеральной статистической службы, при Путине тоже возросло. В период 'анархии' 1995-1999 гг. среднегодовое количество убийств в стране составляло 30200; в эпоху 'порядка - 2000-2004 гг. - оно увеличилось до 32200. От пожаров в России погибает в среднем 40 человек в сутки - это примерно в десять раз больше среднего показателя для Западной Европы.

Ситуация в сфере здравоохранения за последние восемь лет тоже не улучшилась. Несмотря на все деньги, стекающиеся в кремлевскую казну, расходы на эти цели в 2000-2005 г. составляли в среднем 6% от ВВП; для сравнения, в 1996-1999 гг. они достигали 6,4%. Население России сокращается еще с 1990 г., - это связано с падением рождаемости и ростом смертности - однако с 1998 г. этот процесс ускорился. Главной причиной смертности стали болезни, не передающиеся инфекционным путем (52% смертных случаев связано с сердечно-сосудистыми заболеваниями, что в три раза больше аналогичного показателя для США), а 18% смертности у мужчин в возрасте от 25 до 54 лет связано с алкоголизмом. В конце 1990-х среднедушевое потребление алкоголя на одного взрослого составляло 10,7 литров (В США - 8,6 литров; в Британии - 9,7 литров); к 2004 г. эта цифра увеличилась до 14,5 литров. По оценкам, количество ВИЧ-инфицированных в России сегодня составляет 0,9% населения; по этому показателю она превосходит все страны мира за пределами Африки. Как минимум отчасти эта ситуация обусловлена неадекватными, а то и контрпродуктивными мерами властей в связи с этой болезнью, и общим упадком системы здравоохранения. В 1995-1998 гг. средняя продолжительность жизни в России начала увеличиваться. Однако с 1999 г. она снова упала - до 59 лет у мужчин и 72 лет у женщин.

При Путине в России не только ухудшилась ситуация с безопасностью и здоровьем граждан; ее международные рейтинги с точки зрения экономической конкурентоспособности, благоприятной среды для бизнеса, транспарентности и коррупции также снизились. По оценкам российского аналитического центра ИНДЕМ, коррупция за последние шесть лет резко усилилась. В 2006 г. в рейтинге Transparency International, оценивавшей 163 страны с точки зрения уровня коррупции, Россия заняла самое худшее в своей истории - 121 место, оказавшись между Филиппинами и Руандой. В Глобальном индексе конкурентоспособности Всемирного экономического форума за 2006 г. Россия заняла 62 место из 125 - всего за год опустившись на девять пунктов. В рейтинге Всемирного банка с точки зрения 'легкости ведения бизнеса' за 2006 г. страна также заняла беспрецедентно низкое место - 96 из 175.

Права собственности в России также подрываются. Путин и его кремлевские помощники используют свои неограниченные политические полномочия для перераспределения части наиболее ценных активов страны. Конфискация активов 'ЮКОСА' и их последующая перепродажа государственной нефтяной компании 'Роснефть' стала самым вопиющим случаем в этой связи - она не только привела к снижению капитализации самой прибыльной нефтяной компании страны, но также замедлила приток инвестиций (как зарубежных, так и внутренних) и спровоцировала 'бегство капиталов'. Давление государства также вынудило владельцев частной нефтяной фирмы 'Сибнефть' продать свои пакеты акций государственному холдингу 'Газпром'; ему же достался и мажоритарный пакет проекта 'Сахалин-2' в Сибири, принадлежавший Royal Dutch/Shell. После подобного перераспределения энергетический сектор - в прошлом находившийся в частных руках и бурно развивавшийся - превратился в огосударствленную (и куда менее эффективную) отрасль российской экономики. Три оставшиеся частные нефтяные компании - 'ЛУКойл', 'ТНК-BP' и 'Сургутнефтегаз' - также подвергаются давлению: их владельцев вынуждают продать свои активы путинским лоялистам. Под лозунгом создания 'национальных чемпионов' путинский режим проделал то же самое с авиакосмической, автомобильной и тяжелой промышленностью. Государство еще больше отпугивает инвесторов, 'отсекая' иностранных партнеров от разработки Штокмановского газового месторождения, и отказываясь выдавать въездную визу крупнейшему портфельному инвестору в российскую экономику - британскому гражданину Уильяму Браудеру (William Browder). При Путине большинство разработанных Всемирным банком индикаторов эффективности государственного управления, связанных к примеру с верховенством закона и борьбой против коррупции, применительно к России либо не изменились, либо снизились. Те же показатели, по которым страна за последние десять лет демонстрирует некоторое улучшение, особенно с точки зрения качества госрегулирования и эффективности органов власти, начали повышаться задолго до начала путинской эпохи.

Одним словом, фактические данные попросту не подтверждают распространенное представление о том, что, установив авторитарный режим, Путин создал упорядоченное и высокоэффективное государство, успешно решающее и преодолевающее серьезнейшие проблемы в плане развития, с которыми сталкивается Россия. Неудачи Путина в этих сферах особенно поражают, если вспомнить, что с 1999 г. российская экономика стабильно растет высочайшими темпами: даже несмотря на гигантский приток средств, путинское государство обеспечивает население элементарными 'общественными товарами' и услугами не лучше, а порой и хуже, чем ельцинское государство в период глубокого экономического спада девяностых.

Евразийский тигр?

Вторым предполагаемым оправданием авторитарных методов Путина служит то, что они проложили путь значительному экономическому росту России. По мере укрепления Путиным власти, рост достиг среднего показателя в 6,7 процентов - результат особенно впечатляет на фоне депрессии начала девяностых. За последние восемь лет появился профицит бюджета, был выплачен внешний долг и скоплены немалые резервы твердой валюты. Фондовый рынок переживает бум, быстро растет уровень прямых иностранных инвестиций, хотя он и ниже, чем на других развивающихся рынках. А улучшение экономической ситуации оказалось выгодно не только олигархам. Начиная с 2000 г. уровень реальных доходов рос более, чем на 10 процентов в год, резко выросли потребительские расходы, уровень безработицы упал с 12 процентов в 1999 г. до 6 процентов в 2006 г., а уровень бедности, согласно результатам одного исследования, снизился с 41 процента в 1999 г. до 14 процентов в 2006 г. Сегодня россияне богаче, чем когда бы то ни было.

Казалось бы, корреляция между демократией и экономическим спадом в девяностые годы и автократией и экономическим ростом в этом десятилетии служит достаточно убедительным оправданием закрытия независимых телеканалов, отмены выборов губернаторов и уничтожения надоедливых правозащитных организаций. Однако эти корреляции по большей части ложные.

Девяностые действительно были временем невероятных экономических трудностей. После официального провозглашения независимости России в декабре 1991 г. ВВП сокращался на протяжении семи лет. Есть некоторые свидетельства того, что формальные показатели этого сокращения завышали масштаб реальной экономической депрессии: так, резко вырос уровень приобретения автомобилей и бытовой техники, повысилось потребление электричества, а во всех крупнейших российских городах произошел бум жилищного строительства. Однако в то же время уровень инвестиций оставался на стабильно низком уровне, повышалась безработица, снижались реальные доходы, а после финансового краха в августе 1998 г. уровень бедности вырос до 40 процентов.

Но демократия оказала лишь маргинальное воздействие на экономическую ситуацию и, возможно, способствовала преодолению кризиса в 1998 г. С одной стороны, экономический упадок начался до провозглашения независимости России. Более того, он был важнейшей причиной краха СССР. После распада СССР в 1991 г. появление новых 15 государств привело к крупномасштабному разрыву торговых связей. Первые несколько месяцев после обретения независимости Россия даже не контролировала эмиссию и распространение своей валюты. Ни более демократическая система, ни устойчивая диктатура не были бы в силах значительно изменить экономические последствия этих структурных сил.

Экономический спад по окончании коммунистической эпохи вовсе не был проблемой одной России. Он последовал за крахом коммунизма в каждой стране региона, невзирая на то, какой там был режим. Если говорить о России, то Ельцин унаследовал экономику, уже переживавшую самую тяжелую в истории экономическую депрессию мирного времени. В чудовищных экономических условиях каждое посткоммунистическое правительство было вынуждено в той или иной мере проводить либерализацию цен и торговли, макроэкономическую стабилизацию и, в конечном итоге, приватизацию. Темпы и размах экономических реформ были разными, но даже те лидеры, которые наиболее сопротивлялись капитализму, осуществили некоторые рыночные реформы. Во время этого перехода весь регион испытал экономическую рецессию, а затем, через несколько лет после начала реформ, начал оправляться. Российская экономика пошла по этой общей траектории - и это было бы так и при диктатуре и при демократии. Экономическая депрессия 1990-х в России была глубже, чем в среднем по региону, но это было в значительной степени связано с тем, что социалистическое экономическое наследие в России было хуже, чем где бы то ни было.

После распада СССР российским лидерам пришлось принимать важные политические решения касательно характера и темпов либерализации цен и торговли, приватизации, монетарной и фискальной реформы. Это сложное переплетение политических решений было впоследствии упрощено до выбора между 'шоковой терапией' (сделать все быстро и одновременно) и 'постепенной реформой' (осуществить тот же основной набор политических мер медленно и последовательно). В 1992-1998 гг. российская экономическая политика металась между двумя крайностями - в значительной мере потому, что российские элиты и российское общество не имели единого мнения относительно того, как реформировать экономику.

Поскольку демократические институты России позволяли этим идеологическим дебатам выходить в политическую плоскость, экономическая реформа тормозилась, что, в свою очередь, на какое-то время замедлило темпы роста. Например, в первые два года независимости России конституция давала Верховному Совету полномочия управлять Центральным банком. Это институциональное соглашение привело к инфляционной монетарной политике. Новая конституция 1993 г. исправила эту проблему, сделав банк более автономным институтом, но также подтвердила ключевую роль парламента в принятии бюджета, что привело к масштабному дефициту бюджета на протяжении всех девяностых. Российское правительство покрывало этот дефицит выпуском государственных облигаций и иностранными заимствованиями. Эта система работала, пока цены на нефть были высоки, но когда в 1997-98 гг. они упали, вместе с ними рухнула и российская финансовая система. В августе 1998 г. правительство оказалось, по сути, банкротом. Вначале оно резко девальвировало рубль для снижения внутреннего долга, а затем просто объявило дефолт по внутренним и внешним долговым обязательствам в несколько миллиардов.

Этот финансовый крах положил конец большому спору об экономической политике в России. Поскольку демократические институты еще имели значение, либеральному правительству, ответственному за финансовый кризис, пришлось уйти в отставку, и парламент вынудил Ельцина создать левоцентристское правительство, назначив премьер-министром Евгения Примакова. Вице-премьером, ответственным в правительстве Примакова за экономику, стал один из лидеров коммунистической партии. Оказавшись у власти, Примаков и его правительство были вынуждены проводить ответственную фискальную политику, тем более, что уже никто не соглашался дать в долг российскому правительству. Так эти 'социалисты' сократили государственные расходы и снизили роль государства в экономике. В сочетании с девальвацией валюты, сократившей импорт и стимулировавшей экспорт российских товаров, новая фискальная жесткость России создала благоприятные условия для реального экономического роста начиная с 1999 г. И так началось экономическое возрождение России - до того, как Путин пришел к власти и задолго до того, как начала укореняться автократия.

Сначала в должности премьер-министра, а затем - президента - Путин придерживался здравой фискальной политики, внедренной Примаковым. После состязательных выборов 1999 г. реформаторским силам в парламенте даже удалось принять первый сбалансированный бюджет в постсоветской истории России. Сотрудничая с парламентом, первое правительство Путина смахнуло пыль с нескольких либеральных реформ, подготовленных еще при Ельцине, и провело их в жизнь. Среди них было введение единой шкалы подоходного налога в 13 процентов и принятие нового земельного кодекса (который позволил иметь в собственности землю под коммерческими и жилыми строениями), нового законодательства, нового режима предотвращения отмывания денег, нового режима валютной либерализации и снижение налога на прибыль (с 35 до 24 процентов).

Путину по-настоящему повезло, когда выросли мировые цены на нефть. Во всем мире цены пошли вверх в 1998 г., немного опустились в 2002-2002 г., а затем вновь начали рост и сегодня приближаются к отметке в 100 долларов за баррель. Экономисты спорят о том, в какой мере рост российской экономики непосредственно связан с повышающимися ценами на энергоносители, но все согласны с тем, что эффект этого чрезвычайно велик. Разумеется, повышение цен на нефть и газ не было вызвано усилением автократии в России. Скорее, прослеживается обратная связь: рост доходов от экспорта энергоносителей позволил вернуться к автократии. Имея в кремлевской казне столько нефтедолларов, Путин мог разгромить или поглотить независимые источники политической власти; у Кремля было меньше причин опасаться негативных последствий захвата такой компании, как ЮКОС, и масса ресурсов для скупки или подавления оппонентов в СМИ и гражданском обществе.

Если существует какая-то причинно-следственная связь между авторитаризмом и экономическим ростом в России, то она негативна. Усиление автократии в российской системе в последние годы вызвало повышение уровня коррупции и ослабление прав собственников - что, как демонстрируют исследования Всемирного банка и Европейского банка реконструкции и развития, в долгосрочном плане снижает темпы роста. В результате перемещения основных средств процветающий частный энергетический сектор фактически оказался под властью государства (в 2004 г. на долю частных компаний приходилось 90 процентов добычи нефти в России, сегодня - 60 процентов) и стал менее эффективным. Ренационализация привела к спаду производительности бывших частных фирм, ударила по стоимости самых прибыльных российских компаний и снизила рост инвестиций, как иностранных, так и внутренних. До ареста Ходорковского ЮКОС был самой успешной и прозрачной компанией России с рыночной капитализацией в 100 миллиардов долларов в нынешних ценах. Перераспределение собственности ЮКОСа не только снизило ценность этих активов на миллиарды долларов, но и привело к резкому сокращению объемов добычи компании. Капитализация и объем производства 'Сибнефти' также снизились после того, как компания стала частью "Газпрома". Между тем, производительность таких компаний, как "Газпром", оставшихся после обретения независимости под контролем государства, по-прежнему не соответствуют ожиданиям рынка, а их менеджмент в равной степени руководствуется соображениями максимизации прибыли и политическими целями.

Вероятно, самое красноречивое свидетельство того, что автократия Путина навредила, а не помогла российской экономике, дает сравнение с другими странами региона. Поразительно, но при громадных энергетических ресурсах России темпы роста в годы правления Путина ниже средних по бывшим советским республикам. В 2000 г., когда Путин был избран президентом, Россия занимала второе место по темпам роста на постсоветском пространстве, уступая лишь богатому газом Туркменистану. Однако к 2005 г., Россия оказалась на 13-месте, опережая только Украину и Кыргызстан, оправлявшиеся от 'цветных революций'. В 1999-2006 гг. Россия по средним темпам роста занимала девятое место из 15 постсоветских стран. Так же и объем инвестиций в Россию, составляющий 18 процентов ВВП, гораздо ниже среднего по демократическим странам региона, хотя сегодня он и выше, чем когда-либо ранее.

Можно лишь гадать, насколько быстро Россия дорастет до более демократической системы. Усиление институтов подотчетности - реальной оппозиционной партии, подлинно независимых СМИ, судебной системы, не подчиняющейся Кремлю - способствовало бы обузданию коррупции и гарантированию прав собственности и, таким образом, стимулировало бы приток инвестиций и экономический рост. Сегодня российская экономика показывает неплохие результаты, но не благодаря, а вопреки автократии.

Ангольская модель

Кремлевские чиновники и их пиарщики часто указывают на китайскую модель: автократия, как бы выступающая в качестве силы модернизации, которая уже три десятилетия обеспечивает ежегодный уровень роста более чем на 10 процентов. Кроме того, никто не оспаривает роль Китая как глобальной державы: звание, к которому стремятся российские лидеры. Если Китай - это пример N1 в защите новой модели успешного авторитаризма, то Россию Кремль хочет сделать примером N2.

Если в качестве модели выбран Китай - а не Соединенные Штаты, Германия или даже Португалия - то задаваемая планка развития гораздо ниже, чем всего десять лет назад. Китай остается преимущественно аграрной страной с уровнем ВВП на душу населения менее 2000 долларов (примерно в три раза меньше, чем в России и в 15 раз меньше, чем в Германии). Но аналогия с Китаем проблематична также потому, что в мире высокие темпы роста при автократии на протяжении долгого времени - это исключение, а не правило. На каждый Китай найдется такая катастрофа в плане развития, как Демократическая Республика Конго; на каждый авторитарный успех, как в Сингапуре, найдется громкий провал, как в Мьянме; на каждую Южную Корею найдется Северная Корея. В гонке за темпы роста в развивающемся мире автократии - это зайцы и улитки, а демократии - черепахи, более медленные, но и более устойчивые. В среднем, экономический рост в автократических и демократических странах развивающегося мира в последние несколько десятилетий примерно одинаков.

Глядя на то, как Путин и его команда стремятся избежать реальной передачи власти в следующем году, приходишь к выводу, что их уловки, призванные сохранить за ними руководство российским государством, более успешны, чем усилия по улучшению системы управления или повышению экономического роста. Благодаря мировым ценам на энергоносители и сырье, в России в ближайшем будущем можно ожидать стабильного экономического роста. Но продолжение автократического правления не будет способствовать этому росту, а из-за низкого качества управления в долгосрочном плане будет, скорее всего, служить ему помехой. Россияне действительно богатеют, но могли бы богатеть гораздо быстрее.

Кремль говорит о создании нового Китая, но путь России напоминает, скорее, ангольский: это нефтезависимое государство, которое сегодня растет благодаря высоким ценам на нефть, но в прошлом, когда цены были низкими, еле держалось на плаву, а его лидеры, похоже, более заинтересованы тем, как остаться у власти, чтобы контролировать нефтяные доходы и другие виды ренты, чем предоставлять социальное обеспечение измученному населению. К сожалению, как продемонстрировал президент Анголы Эдуарду душ Сантуш за три десятилетия своего правления, даже малоэффективные авторитарные режимы могут продержаться очень, очень долго.

http://www.inosmi.ru/stories/01/05/29/2996/238725.html

Исправлено belial (18.02.08 19:02)