всякая херь так прочно липнет к роговице глаза, что скоро я уже перестану различать свет и тьму. какая-то полосатая сине-зеленая гусеница ползает сейчас по ней и щекочет глазное яблоко. не плохо было бы вытравить эту сволоту, но, боюсь ослепнуть навсегда.
хотя уже пофигу, где что, лишь бы добраться до кровати и свесить ноги в виде двух загогулин-интегральчиков.

жучинный сок.
что? жучий носок?

завистливому приятелю.


люди оберточные - это отдельная расса,
мы с тобой, милый, к ней никогда не пренадлежали.
даже когда были самые красивые,
когда на берегу черной реки лежали.

можно же быть красивым, но не оберточным.
а другой рассы никогда нельзя стать.
а может это и есть счастье?
как мы сумели там такие лежать?




фарфоровой ольге.

ты говоришь, что крысьи
обвивают кольцом хвосты,
так и я от крыльца до ларька рысью
и назад, а там не ты.

эта любовь моя сушит меня до кости,
а ты то кричишь уйди, то шепчешь прости.

был конец лета и конец дня.
ты сказал, засыпай на руках у меня.
мы глядели на реку в тенистом лесу,
серый ползал комар по родному лицу.

был конец лета и конец дня.
ты сказал, засыпай на руках у меня.
я уснула и сны мои были легки.
но пока я спала, все мои невидимки повтыкались мне в виски.

я знаю, ты будешь с девушками сидеть на скамейках,
и как проспекты рекламные их читать.
а мне останется лужи по поребрикам
обходя руками длинными махать.

я знаю как жить, это правда.
недавно мне позвонили.
сказали, как это делать.
и трубку потом положили.

и вам я хотела сказать.
но бля забыла че за стишок в душе придумала, надо было записать, а там мокро сыро сука блядь. ну, че та там про бабку, которая мне скормила катлетку паровую, а там транзистор аресенидгалиевый, ну , конечно, мышьяк, хуяк и все дела. ядовито, конечно, опасно, а я сожрала и отравилась. бляяяя

осторожно мои двери закрываются.

я слишком часто поддаюсь соблазну
остаться девушкой, сидящей за соседним столиком,
сидящей на соседней полке в поезде,
я слишком часто поддаюсь соблазну.







джаст ду ит герл.
джаст ду ит
ду ит ду ит ду ит

джаст ду ит вэл.

НГТУ

когда я утром выхожу на розовый проспект,
ногами вялыми чешу траву, асфальт, поребрик,

и всякий день считаю я
шаги, неспешно проходя


мимо студентов, свирепо хотдоги жрущих,
мимо неспавших и рано встающих
мимо моей мамы и твоего папы,
мимо всего нахуй в жизни прохожу косолапо

и прихожу туда, я вижу клен
стоит коричнев и зелен,
и тощий хитрый лаборант
жует зубами мармелад.



джаст ду ит герл.
джаст ду ит
ду ит ду ит ду ит

джаст ду ит вэл.
джаст ду ит вэл, Вэл.

уже без малого
семнадцать тридцать,
посмотри в окно,
то ли это птицы
кричат, то ли дети плачут,
что-то происходит, это что-то значит.





может ты ничтожна,
может ты гений,
может быть ты стоишь
неплохих денег,
ты глядишь в окно, а за ним пустыня.
и оно отрыто, и твой дом стынет.

братья и сестры, заявляю ответственно:

за все грехи
и наоборот
воздастся плетка
и бутерброт



соответственно.

ты же знаешь, любая строчка
проскользнет мимо глаз усталых,
не останется, это точно,
это ясно еще сначала.

промелькнет, просвистит, потухнет,




я устала, помоги мне,
погляди - впереди сессия.
я такая, что дальше некуда,
я такая, что даже не верится.


страдание возводят в степень
под руки уводят в степи.
под руки, да никто не держит,
подержи, сделай мне больно


посмотри на руки и шею
я способна и я делаю
совершаю его совершенно
это жертвоприношение.


моё тело не из камня точно,
и не лишнее, но не прошено,
и пока не стало просрочено
я его отдаю за дешево


и

протухнет протухнет

под осоку да сыть
клад схоронить,
мягко нырнуть

там, где кулик
не отыщет улик
и чем хвастануть.

весь день каштаны волновались
но ветер солнечен был. оттого
мы сами не заметили, как потерялись,
как теплой ночью-радиоволной накрыло вторник
как грозди в небе на вино распались
и город зашипел как радиоприемник
и мы с тобой за руки взялись.