Он мог думать о разном, думать увлечённо, мог забываться в споре. Он мог отбросить сомнения. Знал, кому и зачем верить. Он умел вписывать в жизнь свой смысл. И этот смысл оправдывал его жизнь. А теперь ему нечего ответить, если кто-то спросит: "Во имя чего?". Все имена, все смыслы... стали мелкими, будто вписанные мелким шрифтом в конец какого-то контракта. И никому не нужна подпись кровью. Оттого так и хочется разорвать этот лист. Но он его не порвёт, потому что вспомнит слова Конфуция: "Мы знаем ещё так мало о жизни, что же мы в таком случае можем знать о смерти?". И потому, что такой путь - слабость, а остаться сильным - последняя привилегия, которой он может тешить себя. И потому, что он хочет жить - даже не зная, зачем (потому и хочет?).